Принцип деформации у Мандельштама развит абсолютно по-своему. Прежде всего, у него более детально, чем у Ахматовой, разработан «телесный» код в теме истории («века»). Не только в контексте исторической проблематики, но и на уровне самых общих глубинных основ творчества в поэзии Мандельштама телесность является одной из основополагающих категорий.
Как пишет В. Н. Топоров, «центр «психофизиологического» компонента, как он отражен в поэзии Мандельштама, образует переживание собственного тела, его ощущений, радостей, страданий, потребностей или, при изменении ракурса, жизнь, отражаемая и фиксируемая на телесном уровне» [Топоров В. Н. Петербургский текст русской литературы. Избранные труды. – СПб.: Искусство – СПБ, 2003. – 616 с., с. 429].
На телесном уровне нередко фиксируется у Мандельштама и переживание исторического времени. В анатомических метафорах предстает сам этот век – с его «разбитым позвоночником», «смертельным ушибом», «глиняным прекрасным ртом». Деформация времени как символ его катастрофичности находит себе воплощение именно в таких телесных метафорах. Катастрофическая же связь человека с веком воплощается у Мандельштама часто в образах аорты или крови, идущей горлом: это «кровь-строительница» в стихотворении «Век», «расширенье аорты» в стихотворении «День стоял о пяти головах…», «наливающиеся кровью аорты» в «Стихах о неизвестном солдате», «розовой крови связь» в «Я не знаю, с каких пор…» и т.д. Устойчиво в теме взаимодействия человека со временем, с историей присутствуют у Мандельштама и образы сетчатки, хребта, хряща, губ (рта), так что телесный код его поэзии предстает в достаточном изобилии символов.
При этом Мандельштам тщательно избегает обращения к традиционно- «поэтическим» телесным образам, что отмечалось авторами «Русской семантической поэтики…» как этап индивидуальной поэтической эволюции Мандельштама в 1930-е гг., когда в его стихах «абстрактная тематика и семантика сменяются более конкретными» [Левин Ю., Сегал Д., Тименчик Р., Топоров В., Цивьян Т. Русская семантическая поэтика как потенциальная культурная парадигма // Смерть и бессмертие поэта. Материалы международной научной конференции, посвященной 60-летию со дня гибели О. Э. Мандельштама (Москва, 28-29 декабря 1998 г.). – М.: РГГУ, 2001. – С. 282 – 316, с. 300], сигнализируя о новом осмыслении поэтом своего «пути… уже после «конца мира»» [Левин Ю., Сегал Д., Тименчик Р., Топоров В., Цивьян Т. Русская семантическая поэтика как потенциальная культурная парадигма // Смерть и бессмертие поэта. Материалы международной научной конференции, посвященной 60-летию со дня гибели О. Э. Мандельштама (Москва, 28-29 декабря 1998 г.). – М.: РГГУ, 2001. – С. 282 – 316, с. 301]. Следовательно, можно констатировать обращенность телесного кода Мандельштама более к историческому, чем к эстетическому контексту. В более универсальном ключе поэтика деформаций у Мандельштама рассматривается и в упоминавшемся выше исследовании Ямпольского. В частности, эту «диаграмматическую поэтику» он связывает с общей мандельштамовской философией творчества и порожденной ею концепцией, что подтверждает особую функциональную значимость принципа деформации в художественном мире Мандельштама.
Таким образом, «телесность» с ее деформациями в поэзии Ахматовой и Мандельштама является одной из существенных форм художественного воплощения категории историзма, а связь образов плоти с проблематикой бытия в истории, с проблематикой власти прямо соединяет акмеизм с позднейшим контекстом всего ХХ века.
Автор: Т.А. Пахарева