Классические  функции  культуры,  такие,  как  ценностная  организация  эмпирической реальности, сохранение преемственности человеческого опыта,  выведены в поэтике акмеизма на первый план, обусловливая развитие общих  для всех  трех великих акмеистов  мотивно-тематических комплексов  (прежде  всего, это «адамистический» круг мотивов, связанный с идеей наречения имен  и  актуализацией  понимания  природы  слова  как  сакральной;  это  также  «архитектурные»  образы  и  мотивы  акмеистической  поэзии,  в  которых  воплощается  идея  культурной  деятельности  как  борьбы  с  пустотой  и  преодоления  хаоса  и  т.  д.).

Эффективно принцип интимизации культурного пространства реализован  и  в  поэзии  И.  Бродского.  В  частности,  именно  вокруг  идеи  «присвоения»  пространства  мировой  культуры,  включения  его  в  сферу  своего  интимно- личного  опыта  выстроено  стихотворение  «Пьяцца  Маттеи»  (на  сближение  интимного и вечного в «римском тексте» Бродского указывал Л. Баткин [Баткин  Л. Тридцать третья буква: Заметки  читателя  на  полях  стихов Иосифа Бродского. – М.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 1997. – 333 с., с.  167-168]), которое сам автор квалифицировал как акмеистическое. 

Вообще, мотив свободы и духовного веселья, устойчиво присутствующий  в  мандельштамовских  стихах  о  Риме  (таких,  в  частности,  как  «Посох»,  «Encyclyca»  и  упомянутое  выше  «С  веселым  ржанием  пасутся  табуны…») также явно формирует ценностное пространство Рима Бродского. Точнее, этот  мандельштамовский  мотив  выступает  в  тексте  Бродского  своеобразной  интертекстуальной мотивировкой присутствия в нем темы счастья и интонации  ликования,  в  целом,  как  отмечалось  выше,  не  слишком  характерных  для  художественного мира Бродского.

Стратегию интимизации пространства мировой культуры можно выявить  и в творчестве Т. Кибирова.  Для него, как мастера «доместикации» внеличных  начал,  объективные  ценности культуры  столь же  естественно  включаются  в  субъективный  ценностный  багаж,  как  естественно  «советский»  опыт  трансформировался в «детский». Так, со свойственным этому поэту буквализмом пространство русской и  мировой  литературы  интимизируется  в  сборнике  «Amour,  exil...»  (1999). О  «насквозь  литературной»  генеалогии  его  героини  писал  А.Немзер,  как  и  об  отнюдь  не постмодернистски  игровой,  а, добавим  от  себя,  по сути  близкой  акмеизму,  с  его  установкой  на  поиск  «вечных  образцов»  в  реальной  действительности, основе этой  «литературности» и героини сборника, и всей  поэзии Кибирова [Немзер А. Тимур из Пушкинской команды // Кибиров Т. «Кто куда – а я в Россию…». – М.: Время, 2001., с. 26-27].