Три своих романа — «Обыкновенная история», «Обломов», «Обрыв», Гончаров называл «трилогией»: «Я вижу не три романа, а один» (Гончаров, И. А. Собрание сочинений: в 8 т. / И. А. Гончаров; Под общ. ред. С. И. Машинского, В. А. Недзвецкого, К. И. Тюнькина; Вступ. ст. К. И. Тюнькина. — М.: Художественная литература, 1977 — 1980, Т. VIII, с. 107).

Общность гончаровских романов между собой очевидна. Критика тоже не раз отмечала единство центральной коллизии трех романов: бездеятельность и практическое действие, — породившие два типа персонажей, антагонистических по существу: мечтатели Адуев (племянник) — Обломов - Райский и дельцы Адуев (дядя) - Штольц - Тушин. «У гончаровского героя, не достигнувшего гармонии в отношениях с миром, три варианта судьбы. или, как Илья Ильич, уйти в мечту; ... или, как Райский, сублимировать живущую в идеалисте тоску по гармонии в бесконечный процесс художественного творчества; ... или, как Александр Адуев, пойти на принципиальный компромисс» (Отрадин М.В. Проза И.А. Гончарова в литературном контексте. — СПб., 1994, с. 69 - 70.).

«Преемственность от романа к роману женских образов» также «бросается в глаза», — считает Е.А. Краснощекова (Краснощекова Е.А. «Обломов» И.А. Гончарова. — М., 1970, с. 41.). Об этом автор сам говорит в статье «Лучше поздно, чем никогда»: «Ольга есть превращенная Наденька следующей эпохи» (Гончаров, И. А. Собрание сочинений: в 8 т. / И. А. Гончаров; Под общ. ред. С. И. Машинского, В. А. Недзвецкого, К. И. Тюнькина; Вступ. ст. К. И. Тюнькина. — М.: Художественная литература, 1977 — 1980, Т. VIII, с. 111).

Это «одно лицо в разных моментах...» (Гончаров, И. А. Собрание сочинений: в 8 т. / И. А. Гончаров; Под общ. ред. С. И. Машинского, В. А. Недзвецкого, К. И. Тюнькина; Вступ. ст. К. И. Тюнькина. — М.: Художественная литература, 1977 — 1980, Т. VIII, с. 113).

К сожалению, до сих пор типологическая связь женских образов Гончарова не была отмечена в должной мере. Авторы работ о Гончарове не выявили и своеобразной эволюционной связи между героинями романов. Наконец, не была оценена вполне роль женских образов в выявлении авторской позиции Гончарова.

Ниже мы попытаемся выяснить особенности преемственности характеров центральных женских персонажей в «трилогии» писателя, точнее, образов Лизаветы Александровны Адуевой, Ольги Ильинской и Веры (особенно двух последних). Оговоримся сразу, что между этими образами нет такой внутренней взаимосвязи, как между образами Адуева-младшего, Обломова и Райского, которая и объединяет все три романа в один. Каждый из женских образов имеет свой цикл внутри произведения и дальнейшего развития не получает, хотя сходные моменты в тех или иных ситуациях отыскать можно. Примером может служить то, что Ольга Ильинская после разрыва с Обломовым обретает новую жизнь со Штольцем, а Вера после «падения» в обрыве находит поддержку у Тушина.

Сначала подчеркнем, что в романах Гончарова линия женских образов значима не только сама по себе, как объективированная реальность, но и (возможно в большей степени) как отражение собственных, субъективных представлений автора о происходящих в обществе переменах и конфликтах. Именно в такой плоскости мы и намерены коснуться эволюции женских образов в романах Гончарова, и предполагаем уяснить ответы писателя на вопросы о том, что такое настоящая любовь, чем она регулируется в обществе, какова мера ответственности личности в этой сфере перед самим собой и другими, как и в какой степени духовно-нравственные приоритеты человеческой личности соприкасаются с иными сторонами человеческого развития.

Поэтому неправомерно говорить о романах Гончарова преимущественно как о романах воспитания (Краснощекова Е.А. Художественный мир Гончарова. — СПб., 2001, с 51, 222, 360). Они включают в себя, помимо вопросов воспитания. Проблемы социальных отношений, философии, эстетического и нравственного идеала, что существенно расширяет контекстные рамки собственно романа. Именно об этом свидетельствует определенная последовательность женских образов в «трилогии» и эволюция каждого отдельного характера.

Мы считаем возможным предположить, что образ Лизаветы Александровны Адуевой «двунаправленный» в романе «Обыкновенная история». Первая направленность, первая сфера ее действия, в первой части романа — сердечное «участие» в судьбе племянника. Драматическая история первой любви Александра понимается ей как необходимый этап в духовном развитии человека, и потому заслуживает не только осмеяния и осуждения, которыми награждает чувства Адуева-младшего Адуев-старший. Она понимает те качества в Александре, которые недоступны пониманию ее мужа: непосредственность и чистота сердца, «пылкое, но ложно направленное сердце» (Гончаров, И. А. Собрание сочинений: в 8 т. / И. А. Гончаров; Под общ. ред. С. И. Машинского, В. А. Недзвецкого, К. И. Тюнькина; Вступ. ст. К. И. Тюнькина. — М.: Художественная литература, 1977 — 1980, Т.I, с. 181); «при другом воспитании и правильном взгляде на жизнь он был бы счастлив...; а теперь он жертва собственной слепоты и самых мучительных заблуждений сердца» (Гончаров, И. А. Собрание сочинений: в 8 т. / И. А. Гончаров; Под общ. ред. С. И. Машинского, В. А. Недзвецкого, К. И. Тюнькина; Вступ. ст. К. И. Тюнькина. — М.: Художественная литература, 1977 — 1980, Т.I, с. 181). Лизавета Александровна уважает в Александре эти качества. «Я, Александр, не перестану уважать в вас сердце, — сказала она. — Чувство вовлекает вас и в ошибки, оттого я всегда извиню их» (Гончаров, И. А. Собрание сочинений: в 8 т. / И. А. Гончаров; Под общ. ред. С. И. Машинского, В. А. Недзвецкого, К. И. Тюнькина; Вступ. ст. К. И. Тюнькина. — М.: Художественная литература, 1977 — 1980, Т.I, с. 196).

Вторая направленность, во второй половине романа — осознание собственного положения, душевный кризис, приведший ее к физическому недомоганию. Страдания Александра отзывались болью в сердце Адуевой. Но она и сама тайно страдает. Под влиянием горя племянника она задумывается: «счастлива ли она?» (Гончаров, И. А. Собрание сочинений: в 8 т. / И. А. Гончаров; Под общ. ред. С. И. Машинского, В. А. Недзвецкого, К. И. Тюнькина; Вступ. ст. К. И. Тюнькина. — М.: Художественная литература, 1977 — 1980, Т.I, с. 176). «Довольство, даже роскошь в настоящем, обеспеченность в будущем — все избавляло ее от мелких, горьких забот, которые сосут сердце и сушат грудь множества бедняков» (Гончаров, И. А. Собрание сочинений: в 8 т. / И. А. Гончаров; Под общ. ред. С. И. Машинского, В. А. Недзвецкого, К. И. Тюнькина; Вступ. ст. К. И. Тюнькина. — М.: Художественная литература, 1977 — 1980, Т.I, с. 176). Но это не приносило ей радости. За «всеми наружными условиями счастья» (Гончаров, И. А. Собрание сочинений: в 8 т. / И. А. Гончаров; Под общ. ред. С. И. Машинского, В. А. Недзвецкого, К. И. Тюнькина; Вступ. ст. К. И. Тюнькина. — М.: Художественная литература, 1977 — 1980, Т.I, с. 176) она видит такую безотрадную суть своего существования, которая угнетает ее и делает несчастной. Ее муж неутомимо трудился и все еще трудится. Но что было главной целью его трудов? Ей трудно ответить на этот вопрос. Она видит, что деятельность мужа далека от «общей человеческой цели», и Адуев-старший работает исключительно ради «мелочных причин» (Гончаров, И. А. Собрание сочинений: в 8 т. / И. А. Гончаров; Под общ. ред. С. И. Машинского, В. А. Недзвецкого, К. И. Тюнькина; Вступ. ст. К. И. Тюнькина. — М.: Художественная литература, 1977 — 1980, Т.I, с. 177). «О высоких целях он разговаривать не любил, называя это бредом, а говорил сухо и просто, что надо дело делать» (Гончаров, И. А. Собрание сочинений: в 8 т. / И. А. Гончаров; Под общ. ред. С. И. Машинского, В. А. Недзвецкого, К. И. Тюнькина; Вступ. ст. К. И. Тюнькина. — М.: Художественная литература, 1977 — 1980, Т.I, с. 177).

Лизавета Александровна вынесла только то грустное заключение, что «не она и не любовь к ней были единственной целью его рвения и усилий» (Гончаров, И. А. Собрание сочинений: в 8 т. / И. А. Гончаров; Под общ. ред. С. И. Машинского, В. А. Недзвецкого, К. И. Тюнькина; Вступ. ст. К. И. Тюнькина. — М.: Художественная литература, 1977 — 1980, Т.I, с. 177). И далее: «О любви он ей никогда не говорил и у ней не спрашивал; на ее вопросы об этом отделывался шуткой, остротой или дремотой» (Гончаров, И. А. Собрание сочинений: в 8 т. / И. А. Гончаров; Под общ. ред. С. И. Машинского, В. А. Недзвецкого, К. И. Тюнькина; Вступ. ст. К. И. Тюнькина. — М.: Художественная литература, 1977 — 1980, Т.I, с. 177). Эти размышления Лизаветы Александровны показывают читателю сущность ее драматического положения, помогают определить и ее отношение к Александру и Петру Адуевым. Она не могла стать хозяйкой, женой «в самом прозаическом смысле этих слов» (Гончаров, И. А. Собрание сочинений: в 8 т. / И. А. Гончаров; Под общ. ред. С. И. Машинского, В. А. Недзвецкого, К. И. Тюнькина; Вступ. ст. К. И. Тюнькина. — М.: Художественная литература, 1977 — 1980, Т.I, с. 178), и, в конце концов, не могла исполнять семейных обязанностей без любви. Она смущается тем, что ее муж, со всем своим умом, даже не постигает, что «в положительных целях женщины присутствует непременно любовь» (Гончаров, И. А. Собрание сочинений: в 8 т. / И. А. Гончаров; Под общ. ред. С. И. Машинского, В. А. Недзвецкого, К. И. Тюнькина; Вступ. ст. К. И. Тюнькина. — М.: Художественная литература, 1977 — 1980, Т.I, с. 178). Она готова на муки, страдания, лишения ради того, чтобы «жить- полной жизнью», «чувствовать свое существование, а не прозябать!..» (Гончаров, И. А. Собрание сочинений: в 8 т. / И. А. Гончаров; Под общ. ред. С. И. Машинского, В. А. Недзвецкого, К. И. Тюнькина; Вступ. ст. К. И. Тюнькина. — М.: Художественная литература, 1977 — 1980, Т.I, с. 178).

В эпилоге «Обыкновенной истории» Лизавета Александровна предстает фигурой скорбной и удручающей читателя такими своими качествами, как безмолвие и апатия. Бесцветная и пустая жизнь задушила в ней живые страсти и стремления. Мы считаем, что источник душевной драмы Лизаветы Александровны заключается в противоречии между господствовавшими в то время формами семейной жизни и их сущностью. «...Самым значимым итогом противостояния в «Обыкновенной истории» оказывается не столько превращение юного Александра во «взрослого» человека, сколько разбитая душа совсем нестарой женщины, которая жила по «нормам» адуевской морали и навеки утратила интерес к жизни» (Щеблыкин И.П. Эволюция женских образов в романах И. А. Гончарова // И А. Гончаров: Мате- риалы междунар. конф., посвящ. 190-летию со дня рожд. И. А. Гончарова: сб. ст. — Ульяновск, 2003, с. 172).

Лизавета Александровна осознает оторванность от жизни восторженных идеалов племянника, но понимает и то, что в этих идеалах отражается направленность его сердца, его души. Поэтому внутренне она сочувствует ему. С одной стороны, она уважает ум, такт и деловитость в муже, и считает эти качества его преимуществами, с другой стороны, она осуждает мужа за его эгоистическую узость взгляда на жизнь, его черствость и рационализм, его враждебность к идеальным стремлениям, и поэтому она сердцем остается безразличной к своему мужу. Размышления и страдания Лизаветы Александровны поднимают ее духовно, возвышают по сравнению с Петром и Александром Адуевыми. Создав образ Лизаветы Александровны в его эволюции, Гончаров подошел к труднейшему вопросу своего времени, а именно: как соединить практическое «дело» с духовными потребностями общества. «Глубоким инстинктом угадывающая правду «отношения полов» и тем самым правду жизни, тетушка Александра положит начало таким женским образам Гончарова, как Ольга Ильинская в «Обломове» и Вера в «Обрыве» (Недзвецкий В.А. Романы И.А. Гончарова. М., 1996, с. 21).

Все-таки Лизавета Александровна в романе «Обыкновенная история» обречена автором лишь на бесплодное страдание при тогдашнем состоянии общества, а также ее образ помогает Гончарову реализовать некоторые авторские задачи, служа для подчеркивания, оттеснения особенностей характеров двух Адуевых. Она сама не является действующим лицом в самом строгом смысле. В отличие от Лизаветы Александровны это можно с полным правом сказать о героине второго романа Гончарова — Ольге Ильинской.

Автор: Сунь Личжэнь

Предыдущая статья здесь, продолжение здесь.