Многочисленные примеры свидетельствуют о том, что изначально многие системы письменности рассматривались в  качестве систем сакральных, которым приписывались священные значения и смыслы. Это достаточно хорошо видно на примере «глаголицы», символическое значение букв которой исследовалось. Собственно на этом строятся такие учения как нумерология, или скажем каббалистика. Поэтому не исключено, что кириллическая азбука действительно могла рассматриваться как некая система сакральных символов. Вопрос лишь в том, есть ли у нас реальные основания, которые могли бы ввести современного исследователя в круг этих скрытых смыслов?

Обращение к древнерусской книжности позволяет, на мой взгляд,  в  качестве такого потенциального ориентира возможных сокровенных смыслов кириллических букв рассматривать инициалы, буквицы,  которыми открывается текст. Наряду с прочими мотивами в них более или менее регулярно встречается изображение людей и животных.  В исключительных случаях такие изображения сопровождаются пояснительными надписями. Например, «морозъ руки грееть» в Требнике первой половины XIV века, эта буквица «Буки» (рис. 2).

Рис. 2. Буквица Б. Требни к первой половины XIV в.

Такого же рода буквица «Веди» из Евангелия Апракос 1358 года, над которой написано «гуди гораздо» это достаточно известное изображение (рис. 3).

Рис. 3. Буквица В. Евангелие апракос. 1358. Л. 60.

Я уже и не говорю о классическом просто примере, это буквица «Мыслите» из Новгородской Псалтыри XIV века (рис. 4), которая вошла во все учебники по истории СССР, России да еще и с надписью, которая её сопровождает — рыбаки ругаются, один другому говорит: «потяни, курвин сын», а другой ему отвечает: «сам еси таков». Это, учитывая еще, что само слово корова, «курва», есть жуткое совершенно ругательство, приравнивается к изнасилованию, судя по штрафам. Но такая вроде бы бытовая сценка!

Рис. 4. Буквица М. Новгородская Псалтирь. XIV в.

Проблема заключается в том, что когда мы рассматриваем такие изображения, то возникают сложности с их идентификацией. Проблема непростая, на мой взгляд, потому, что те древние русские изображения,  которые зачастую так просто интерпретируются исследователями, на самом деле вовсе не так просты, как это может показаться на первый взгляд.  Первый раз я столкнулся с этой проблемой, когда давал отзыв на диссертацию О. В. Беловой, посвящённую названиям и символике животных в южной и восточнославянской книжности. Этот труд хорошо известен.  Я спросил: «Ольга Владиславовна, а почему Вы не сопровождаете свой текст иллюстрациями?» На что она сказала: «Откуда я знаю, что это за животное? Если там нет надписи, понять кто это совершенно невозможно». Я в этом убедился лично. У нас в Институте всеобщей истории висело большое объявление. Это было приглашение на летнюю школу молодых медиевистов Великобритании. Там была прекрасная репродукция средневековой миниатюры — огромное рыжее существо с гривой, с когтями, хвост кисточкой, открывало пасть и туда вкладывал голову какой-то товарищ в очках. Я спрашиваю у заведующего отделом, члена-корреспондента Российской Академии наук П. Ю. Уварова:

— Вот скажи, что это за зверь?

— Ну, понятно кто — лев. 

— Нет, это крокодил. 

— Да ладно, ну что ты! 

— Вот подойди и почитай, что там написано. 

Он был просто потрясен. Это действительно был крокодил. Вот несколько примеров из тех описаний, которые встречаются у О. В. Беловой. Бобр изображен похожим на собаку, с длинным тонким гладким хвостом. Это был бобр, на которого на Руси охотились и чьими мехами торговали. Миниатюра представляет индийского бобра в виде зверя, похожего на медведя или волка с длинным хвостом, острыми когтями и растопыренными пальцами. Может иметь голову и хвост хищного зверя, а ноги копытного животного или двупалые конечности (рис. 5).

Рис. 5. «Славянский бестиарий. Словарь названий и символики» О. В. Беловой.  С. 64.

Были еще полосатые бобры с когтями и с зубами. Кстати сказать, диалектное название дальневосточного уссурийского тигра — «бобр». Видимо — название вторичное, перенесенное из этих «Физиологов» на реальных животных. Дельфин изображен как крылатый конь. Миниатюра в «Житии Василия Нового» показывает, что два «дельфимона» спасают святого, брошенного в море. Тело Василия выносят на берег две собаки, при этом пишется «Птица зелфин», хотя и догадываются, что это вообще-то рыба. И описывается как рыба. Крокодил — четвероногое серо-зеленое животное с гривой. Лапы с длинными пальцами, четвероногий зверь с витым хвостом и когтистыми лапами, голова напоминает волчью (рис. 6).

Рис. 6. «Славянский бестиарий.  Словарь названий и символики» О.  В. Беловой. С. 64. Надппись: «Александръ же узрѣвъ  звѣря коркодима. Звѣрь же бо таковъ: до пояса жъ рыба, а внизъ пояса звѣрь. Образъ же хрепта ево яко чернъ, нози же четыре и хвост ъ великий. Зубы же ево аки пилы. Александръ же сие видевъ и поди вися».

Существа со змеевидным безногим телом, с головой хищника и т. д. Очевидно, что определить видовую принадлежность изображенных животных по их внешнему облику без специальных указаний невозможно.

Так же и гораздо более сюжетные изображения человеческих фигур  с трудом поддаются интуитивной идентификации. Скажем, только надпись, открытая не так давно на одном из фасадов Дмитриевского собора во Владимире, позволила уточнить, что изображен там не Соломон, а Давид. Без этого установить это было просто невозможно. Все это создает чрезвычайные сложности вообще при определении того, что изображено  в той или другой буквице. А ведь на таких вот идентификациях строятся все символические трактовки образов.

 

Автор: И.Н. Данилевский

 

Предыдущая статья здесь, продолжение здесь.

 

***

*****